[Сообщение Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров. // Правда. 1943. 16 апреля.]…Я вновь отказался дать германскому офицеру вымышленные показания.
После этого офицер стал на меня кричать, угрожать избиением и расстрелом, заявляя, что я не понимаю собственной выгоды. Однако, я твёрдо стоял на своём.
Тогда переводчик составил короткий протокол на немецком языке на одной странице и рассказал своими словами его содержание.
В этом протоколе был записан, как мне рассказал переводчик, только факт прибытия польских военнопленных на станцию Гнёздово. Когда я стал просить, чтобы мои показания были записаны не только на немецком, но и на русском языке, то офицер окончательно вышел из себя, избил меня резиновой палкой и выгнал из помещения…
Документы, опубликованные Сахаровым, подтверждают: все свидетели подписали показания на немецком языке, но никто из них не смог познакомиться с их содержанием.После длительных угроз и уговаривания офицер посоветовался о чем-то с переводчиком на немецком языке, и переводчик тогда написал короткий протокол и дал мне его на подпись, объяснив, что здесь изложено содержание моих показаний. Я попросил переводчика дать мне возможность самому прочесть протокол, но тот оборвал меня бранью и приказал немедленно же подписать его и убираться вон. Я помедлил минуту, переводчик схватил висевшую на стене резиновую дубинку и замахнулся на меня. После этого я подписал подсунутый мне протокол. Переводчик сказал, чтобы я убирался домой и никому не болтал, иначе меня расстреляют…
В июле 1945 года в выступлении перед Чешским медицинским обществом Франтишек Гаек – один тех участников медицинской команды, кого нацисты привезли в Катынь чтобы те подтвердили заявления о том, что тела преданы земле около 3-х лет назад и, таким образом, вина за казни лежит на СССР, – сообщил, что немецкий лесничий признался ему, Гаеку, что деревья, возможно, вовсе не пересаживались на могилы.Но зато есть такое обстоятельство: в протоколе сказано: “На могиле с целью скрыть следы расстрела русские насадили деревца”. Моё внимание было привлечено к следующему факту: у общей могилы в укромном углу – в застенке тюремного двора – место общей могилы тоже засажено “деревцами”. Эти факты, начиная со способа расстрела и кончая засаживанием “деревцами”, свидетельствуют о “немецкой системе”. Из приводимых описаний является несомненным факт расстрела польских офицеров. Это – дело рук немецких фашистов…
[Катынские доказательства. проф. Франтишек Гаек. 9 июля 1945 года. // Сб.: Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года. М.:ИТРК. С. 132-165.]В качестве доказательства немцы указывают также на молодые 5-летние сосенки, рассаженные на насыпанных холмиках. Сами мы их не видели, ибо могилы уже были открыты, нам показали только одну из сосен… Было установлено, что ей не менее 5 лет и что на срезе ближе к середине видна едва заметная тёмная полоса. Вызванный главный лесничий фон Герф заявил, что такая тёмная полоса возникает, если что-то останавливает рост дерева, например, пересадка, и предположил, что сосна пересажена 3 года назад. Однако сам он признался, что сосны слаборазвиты, растут в тени больших деревьев, так что появление полосы могло стать результатом других влияний, а не только следствием пересадки.
[ГАРФ. Ф.7021. Оп.114. Д.2. Л.50.]Делегацией иностранных судмедэкспертов мне для изучения были предоставлены 6 растений сосен. Они были взяты лично д-ром Биркле из Бухареста и д-ром Бутцем из Бреслау из района, близкого к массовым захоронениям в Катыни.
[ГАРФ. Ф.7021. Оп.114. Д.23. Л.118.]“до сих пор предоставленные и в польской прессе опубликованные списки трупов, идентифицированных в Kaтыни, недостоверны, так как только в немногих случаях соответствуют действительности”.
[ГАРФ. Ф.7021. Оп.114. Д.38. Л.9.]“Из до сих пор поступавших списков мы лишь в немногих случаях можем считать данные достаточным основанием для информирования родных, так как при таком большом количестве имён отсутствуют личные данные, допускающие несомненное опознание умерших”.
Сахаров воспроизводит фотокопию вышеупомянутого документа в Приложении № 16. При проведении эксгумаций документы путались, имена указывались либо фальшивые, либо – записывались искажённо, неточно (entstellt geschrieben).…Различные просмотры документов [привели к тому, что] бумаги оказались перепутанными, и, кроме того, документы, относящиеся к одному трупу, при пакетировании были разложены по различным конвертам. Так, бумаги одного офицера находятся в 12 разных конвертах.
[ГАРФ. Ф.7021. Оп.114. Д.23. Л.31-38.]…Даже если бы ПКК располагал всеми результатами эксгумации и работ по идентификации, включая документы и воспоминания, он не мог бы официально и окончательно подтвердить, что данные офицеры умерли в Катыни. Состояние трупов, исключающее их опознание, и тот факт, что во многих случаях на двух трупах оказывались документы, которые несомненно принадлежали одному лицу, минимальное число опознавательных знаков, одиночные безупречные улики, найденные на трупах, наконец, то предшествующее убийству положение, что военные, убитые в Катыни, пали не на поле боя, а спустя продолжительное время, когда каждодневно в порядке вещей были смена военной формы, одежды, попытки к бегству – все эти обстоятельства наделяют только ПКК правом удостоверять, что на данных трупах находились определенные документы.
(См.: ГАРФ. Ф.7021. Оп.114. Д.23. Л.50-52.)…Часть найденных документов, принадлежащих одной и той же личности, находилась в карманах форменной одежды одного трупа, а другие либо в песке могилы, либо при других трупах.
Поэтому руководство ПКК посчитало, что список «должен рассматриваться как временный», подлежащий дальнейшему уточнению «в соответствии с официальными результатами судебно-медицинской экспертизы, проводимой в Кракове».
Что означает: некоторые из документов, найденные на телах, возможно, и принадлежали данному конкретному лицу, но только не ясно, какие из них действительно имеют к нему отношение, а какие нет.На основании вышеизложенного мы можем утверждать, что находившиеся в руках германской полиции какие-то документы, бумаги и даже предметы, использовались ею, во-первых, в качестве заменителей реально не существующих трупов и, во-вторых, для “идентификации” трупов, изначально фигурировавших как “неопознанные”.
Исследования Сахарова, внутренние противоречия самогó германского доклада и идентификация многих трупов, найденных в Катыни (в Козьих горах), как военнопленных, вывезенных в Калинин или Харьков, но, бесспорно, там не расстрелянных, – всё это наносит сокрушительный удар по моральной честности и добросовестности германского «Официального материала» как объективной совокупности доказательств.Отмеченные выше манипуляции германских “инстанций”, “расследовавших” “катынское дело”, с трупами и “вещдоками” исключают принятие на веру каждого отдельно взятого факта установления связи между ними.
(ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп.114, Д.8, Л.18 и 23.)Я в бытность мою в Орле, как член Правительственной комиссии, раскопал почти 1000 трупов и нашел, что 200 расстрелянных советских граждан имеют те же самые ранения, что и польские офицеры.
Достаточно тщательно сопоставить описания немецких протоколов и протоколы наших вскрытий, чтобы убедиться в тождестве и обнаружить “умелую руку”…
Таким образом, установленное тождество “метода” убийств в Орле и Катынском лесу является знаменательным и даёт несомненное доказательство, что “умелая рука” была одна и та же, и обличает немцев как виновников Катынской трагедии.
(Sanford, p.153 n.93)Де Монфор в книге ”Убийство в Катыни” (Masakra w Katyniu, pp. 109-119) очень убедительно вскрывает противоречия и ложь советского доклада.
А в подтверждение своих слов он приводит отрывок из сообщения Комиссии Бурденко в собственном переводе:Поэтому она [Комиссия Бурденко] стала утверждать, что документы, собранные [германскими] следователями в апреле и мае 1941 года [sic! У де Монфора сие должно означать 1943 год], сфальсифицированы все без исключения.
Здесь – в собственном переводе де Монфора – читаем, будто Комиссия Бурденко винит нацистов в изъятии всех документов, датированных позднее апреля 1940 года. Но вслед за тем де Монфор утверждает:…Они [нацисты] сняли с убитых ими польских офицеров одежду, изъяли все документы с датой после апреля 1940 года, когда, в соответствии с германским провокационным тезисом, поляки якобы были убиты большевиками…
(p.119)Как могли немцы заранее изготовить столь различные и такие разнородные документы вроде тех, что были найдены на трупах?
(p.123-124)Если бы, чисто гипотетически, я на мгновение признал правдивость тезиса советской следственной комиссии, т.е. что казнь немцами польских военнопленных в сентябре-декабре 1941 года, а затем эксгумация их трупов в марте 1943 года [произведена] с целью замены поддельных документов с датами до апреля 1940 года на подлинные документы, датированные после апреля 1940 года…
(p.127)…Русские официально обвинили немцев в фабрикации этих документов…
Де Монфор принимает за истину утверждения «Официального материала», что на трупах не обнаружено насекомых:“изъяли у польских офицеров… все документы с датой позднее апреля 1940 года” (“retirèrent des vêtements des officiers polonais… tous les documents portant une date postérieure à avril 1940”).
(p.134-135)Отсутствие на трупе тех, кого профессор Лакассань назвал “тружениками смерти”, – “признак столь же ценный, как и их присутствие, и позволяет установить, что смерть произошла зимой.”
Хотелось бы напомнить: комиссия, составленная из представителей институтов судебной медицины и криминалистики, в своём докладе подтвердила, что на трупах обследованных ими могил не обнаружены следы тех насекомых, которых профессор Лакассань называет “тружениками смерти”.
(Cienciala, p. 2)В последующие 47 лет сменявшие друг друга советские правительства утверждали, что вина за катынские расстрелы лежит на Германии. Они участвовали в серии укрывательств, из которых особо тщательно проработанными стали сфабрикованный доклад советской комиссии по расследованию Катынского расстрела (Комиссия Бурденко) в январе 1944 года и сфабрикованное советское дело о виновности Германии в Международном трибунале по военным преступлениям в Нюрнберге в 1945-1946 годах. Хотя обвинение советской стороны было опровергнуто, вина Германии провозглашалась на протяжении почти полувека всеми советскими и другими коммунистическими правительствами.
(Cienciala, p.135)Стоит отметить, что большинство местных жителей, дававших показания нацистам и Международной медицинской комиссии , изменили их под давлением НКВД, когда они “свидетельствовали” перед советской государственной Комиссией (Бурденко) в январе 1944 года.
(Cienciala, p.227)Подробности подготовительной работы НКВД стали известны в 1990 году, когда следователи Главной военной прокуратуры Российской Федерации выяснили, что присланные из Москвы оперативники сфабриковали поддельные документы с датами позднее мая 1940 года и поместили их в одежду отобранных жертв.
На с.XXIV Ценцяла расшифровывает KD2 как сборник документов «Катынь: март 1940 года – сентябрь 2000 года».«О подготовке НКВД документов и свидетелей см. KD2, стр. 430-432”.
(KD2, с.430)Следователи Главной военной прокуратуры (ГВП) Российской Федерации в начале [19]90-х гг. самым тщательным образом изучили методы проведения предварительного расследования, предшествовавшие работе Комиссии H.H.Бурденко. Они доказали, что прибывшие из Москвы оперативники изготовили поддельные документы с более поздними датами, подложили их в извлечённые из могил останки, а также подготовили лжесвидетелей.
(Cienciala, p.227)По советскому указу от 19 апреля 1943 года, эти люди подлежали смертной казни за “пособничество врагу”, поэтому на допросе сотрудниками НКВД они соглашались говорить всё, что им скажут.
Таким образом, о смертной казни речи быть не может. А в том, что такой указ появился, тоже нет ничего противоестественного. Коллаборационизм объявлен вне закона во всех странах. Но и здесь Ценцяла нечестна. Нет ни единого доказательства, что кому-либо из свидетелей Комиссии Бурденко угрожали судебным преследованием. Кроме того, по той же логике ей следовало бы забраковать показания свидетелей, подтвердивших нацистскую версию.2. Пособники из местного населения, уличённые в оказании содействия злодеям в совершении расправ и насилий над гражданским населением и пленными красноармейцами, караются ссылкой в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.
(p.227)С 5 октября 1943 года по 10 января 1944 года следователи НКВД допросили 95 человек и “проверили” (то есть составили) 17 заявлений, позже представленных специальной государственной комиссии. 55
(p.228)Неизвестно, сколько членов [Комиссии] в то время знали или подозревали, в чём состоит правда, но Бурденко, вероятно, был среди них. Незадолго до своей смерти в 1946 году он, как сообщается, признался другу семьи – Борису Ольшанскому, – что ему, как врачу, стало известно: после погребения трупов прошло 4 года, и захоронения должны быть датированы 1940 годом. Ещё он сказал, что, по его мнению, товарищи из НКВД совершили «большую ошибку». Невестка Бурденко якобы подтвердила это заявление Юрию Зоре, сыну помощника главного обвинителя на Нюрнбергском процессе, умершего загадочной смертью в Нюрнберге в мае 1946 года. 56
Zbrodnia Chroniona Tajemnicą Państwową [Катынь: преступление, как государственная тайна] (Варшава, 1998), с. 299. Это более популярная – польская версия более поздней русской работы: Инесса С. Яжборовская, Анатолий Ю. Яблоков, Валентина С. Парсаданова. Катынский синдром.О признании Бурденко Борису Ольшанскому-мл. см.: Zawodny, Death in the Forest [Смерть в лесу], pp.158 and 167 n. 57. Невестка Бурденко рассказала Юрию Зоре, что, когда Бурденко был очень болен, он признался, что НКВД подделал документы, в том числе даты преступления в Катыни; см.: Inessa Jazborowska, Anatolij Jablokow, and Jurij Zoria, Katyń:
Никаких источников для этого слуха не приводится. Более того, нам точно известно, что он не соответствует действительности. Мы видели, что пишет Сорокина: Бурденко был твёрдо убеждён в виновности нацистов. К такому же выводу приходит Наталья Лебедева – Бурденко возлагал вину на Германию:Сам Бурденко, тяжело больной, позднее признался, что НКВД подделал документы, включая дату катынского преступления. Что подтвердила невестка Бурденко в разговоре с Юрием Зорей.
(N. Lebiediewa, «Komisja Specjalna i jej przewodniczący Burdenko», Zeszyty Katyńskie, nr. 23 (2008), s. 56-101., см.: http://katynfiles.com/content/lebedeva-b ... ssion.html)Первое заседание Комиссии открылось 13 января в 13 часов в здании Нейрохирургического института в Москве (ул. Ульяновского, д.19). Председательствовал Николай Бурденко, который, по всей видимости, верил в то, что катынское преступление было совершено гитлеровцами.
[Лебедева, прим.78, см. URL: http://katynfiles.com/content/lebedeva-b ... tml#_ftn78.]В тот же день [т.е. 24 января 1943 года] Бурденко отправил Меркулову письмо, в котором разъяснял слова Колесникова, сказанные тем несколькими днями ранее в разговоре с наркомом. Колесников тогда заявил, что “уже найденными документами от конца 1940 года полностью опровергнута версия немцев о том, что поляки убиты русскими весной 1940 года”… Бурденко писал, что “поэтому он (Колесников – Н.Л.) и сказал, что очень важно, если мы найдём документы более позднего периода. Таковые, к счастью, и нашлись. Ни у одного из членов Комиссии не получилось ложного впечатления”.
(p.232)Тремя годами ранее сэр Оуэн О’Мэлли, посол при польском правительстве в изгнании, в своём письме от 24 мая 1943 года министру иностранных дел сэру Энтони Идену убедительно доказал вину Советского Союза и в феврале 1944 года подверг убийственной критике доклад Комиссии Бурденко. 66
[Перевод сообщения О’Мэлли от 24 мая 1943 года см. URL: http:// www.katyn-books.ru/archive/1940_2000/do ... html.Текст депеши О’Мэлли от 11 февраля 1944 года см. URL: The O’Malley report of February 11, 1944 is online at http://www.nspm.rs/files/Owen.pdf]66. Письма посла О’Мэлли министру иностранных дел Идену о Катыни в мае 1943 года и по докладу Комиссии Бурденко в феврале 1944 года впервые опубликованы в январе 1972 года в брошюре под названием Katyn – Dispatches of Sir Owen O’Malley [Катынь – донесения сэра Оуэна О’Мэлли британскому правительству] (London, 1972) с предисловием лорда Барнби, сторонника польского дела, и со вступлением, написанным американским журналистом Луисом Фитцгиббоном. Фицгиббон также опубликовал их в трёх своих книгах: The Katyn Cover-Up [Сокрытие Катыни] (London, 1972), Unpitied and Unknown [Безжалостный и неизвестный] (London, 1975) и The Katyn Massacre [Катынские массовые казни] (London, 1977). См. также британские публикации, перечисленные в следующем примечании. (p.501)
О’Мэлли – посол Великобритании при польском правительстве в изгнании. Взяв на вооружение ту версию событий, О’Мэлли повторяет и мотивы неприятия выводов Комиссии Бурденко:Советская версия не объясняет, почему в тех обстоятельствах ни об одном из поляков, якобы перевезённых из Козельска, Старобельска и Осташкова в трудовые лагеря № 1-ОН, 2-ОН и 3-ОН, больше никто не слышал и живыми их не видел.
Мы и в самом деле не знаем, “почему ни об одном из польских заключённых ничего не было слышно после того, как их вывезли из трёх лагерей для военнопленных”. Просто такова позиция польского правительства в изгнании. Они что-то проверили? Если «да», то как? И где документальное подтверждение их проверки?* СССР должен объяснить, почему ни одному из польских военнопленных не удалось избежать нацистских “облав” после захвата лагерей Германией;
* почему ни об одном из польских заключённых ничего не было слышно после того, как их вывезли из трёх лагерей для военнопленных;
* почему советское правительство хранило молчание об их переводе в лагеря 1-ОН, 2-ОН и 3-ОН до того, как нацисты объявили о Катыни в апреле 1943 года.
(p.247).По предложению члена советской группы профессора Олега Ржешевского, который хотел отложить обсуждение катынского вопроса, польские историки проанализировали доклад Бурденко, и в мае неожиданно выступили перед своими советскими коллегами с разгромной критикой, лишившей его всякого доверия…111
(p.506)111 Maciszewski, Wydrzeć Prawdę [Вырвать правду], p. 97; автор представляет историю с польской стороны, в то время как председатель советской группы профессор Георгий Лукич Смирнов приводит свою точку зрения в книге «Уроки минувшего» (Москва, 1997). Другие сообщения о советской группе и её проблемах см. в книге Яжборовской, Яблокова и Парсадановой «Катынский синдром», глава 4; а также в книге Jazborowska, Jablokow, Zoria, Katyń: Zbrodnia Chroniona [Катынь: преступление, как государственная тайна], глава 4.2; Яжборовская состояла членом советской группы.
Сноска к процитированному отрывку:Польские СМИ теперь усилили своё давление, требуя правды о Катыни. Разгромная критика польскими партийными историками доклада Комиссии Бурденко 1944 года в мае 1988 года была передана их советским коллегам и в кратком изложении опубликована в [еженедельнике] “Политика” за 19 августа 1989 года. В нём польские историки рассказали известную историю катынского преступления, пришли к выводу, что полученные комиссией Бурденко результаты, несомненно, сфальсифицированы, и утверждали, что НКВД несёт полную ответственность за уничтожение козельских узников в Катыни, а также за уничтожение узников Старобельска и Осташкова, хотя места их захоронения невозможно установить без доступа к российским документам. 113
(с. 506)113 Polityka, № 33/1685 (1989), pp.13-14. Полный текст экспертизы доклада Комиссии Бурденко польскими историками см. Jarema Maciszewski, сост. и ред., Zbrodnia Katyńska: Z Prac Polskiej Części Wspólnej Komisji Partyjnych Historyków Polski i ZSRR [Катынское преступление: из работ польский части Совместной комиссии партийных историков Польши и СССР] (Warszawa, 1990; offset); см. русский текст в: Яснов, Катынская драма, с.179-201.
Ценцяла и Сэнфорд ссылаются на одну и ту же статью в еженедельнике «Политика». Правда, Ценцяла поясняет, что можно воспользоваться и её русскоязычным текстом в книге «Катынская драма». Чтобы снять все сомнения, автору пришлось сверить русский текст как с книгой Мацишевского, на которую ссылается Ценцяла, так и с публикацией в «Политике» за 19 августа 1989 года, на которую ссылаются и Сэнфорд, и Ценцяла.Недостатки и нестыковки доклада Бурденко в полном объёме разобраны в апрельском докладе 1989 года польских членов Советско-польской комиссии историков по изучению ”белых пятен” во взаимоотношениях двух стран.96 n. 96 p. 153: ‘Ekspertyza’, Polityka, 19 August 1989, pp. 13-14.
Т.е. польские заключённые имели при себе зимнее обмундирование польской армии, когда попали в плен в сентябре 1939 года. Ту же форменную одежду они носили бы и в апреле-мае 1940 года – если верить утверждениям нацистов, но и в сентябре-декабре 1941 года – если верить советской стороне.4. На останках из могил I-VII была зимняя одежда.
В нашем распоряжении есть опубликованная Памятных опись документов и предметов, обнаруженных экспертами Комиссии Бурденко, поэтому сегодня нам яснее ясного, что утверждение неправдиво. Но то, что оно заведомо лживо, легко было понять и в 1989 году! Заключительный раздел доклада Комиссии Бурденко озаглавлен «Документы, найденные на трупах». В нём указаны обнаруженные письма, открытки, католический молитвенник и квитанции. Это «личные документы».8. В катынских могилах оказались личные документы, позволившие идентифицировать 2730 останков из общего числа 4151. Советская Специальная комиссия, проводя повторную эксгумацию, не нашла других личных документов.
Тоже неправдивое утверждение. Более того, авторы просто не могли не знать, что оно лживо. На слушаниях в Комиссии Мэддена в 1952 году Густав Геншов, президент компании, заявил, что патроны с клеймом “Geco”, найденные в Катыни, после 1928 года поставлялись в СССР очень малыми партиями.12. …Факт использования в расстрелах патронов германского производства, что впоследствии было объяснено массовым экспортом этих патронов в СССР (до 1932 года), а также в Польшу и прибалтийские страны.
(Madden V 1578-9)Г-н Флуд [из Комиссии]. Знаете ли вы, какой калибр патронов и какой пистолет использовался НКВД или ГПУ с 1933 года и до конца войны?
Г-н Геншов. Нет, мне это не известно, поскольку после 1928 года мы не экспортировали в Советскую Россию больших партий пистолетных патронов.
Г-н Флуд. Экспортировали ли вы в Советскую Россию какое-либо количество патронов к пистолетам калибра 7,65?
Г-н Геншов. Да, до 1928 года – большое количество. Но я хочу отметить, что в то время маркировка гильз отличалась от той, что упомянута мной ранее, и после 1928 года количества экспортируемых патронов было небольшим.
Г-н Флуд. Но после 1928 года какое-то количество патронов калибра 7,65 с маркировкой “Geco” отправлялось в Советскую Россию?
Г-н Геншов. Да.
Я хотел бы отметить, что такая маркировка использовалась до 1933-1934 годов, после чего появилась новая, тоже содержащая слово “Geco” и “7,65”. Добавились только две буквы “D” слева и справа и чуть ниже слова “Geco”
Изображение упомянутых в «Официальном материале» гильз выпуска 1928-1931 годов представлено в средней части рисунка. Как показывал Геншов, до 1928 в СССР экспортировались большие партии патронов, и на них стояла маркировка “Geco”; затем поставки стали очень небольшими, и те патроны маркировались клеймом “Geco DD 7.65”.За пределами могил было найдено несколько стреляных пистолетных гильз с надписью “Geco DD 7.65.
(М 23; КД 187)Среди называемых ими [бывшими польскими военнопленными] должностных лиц майора Ветошникова, представленного как комендант лагеря 1– ОН, не было.
(М 24; КД 188)…Из персонала представлен был только свидетель майор Ветошников, с которым ни один из интернированных польских офицеров, побывавших в лагерях, не сталкивался.
(M 27; КД 190)Подтверждением этому должны были бы служить показания мало кому известного майора Ветошникова, начальника лагеря № 1-ОН.
(Лебедева, «Специальная комиссия».)Ещё одним сфальсифицированным документом был рапорт якобы начальника лагеря № 1-ОН «майора государственной безопасности» В.М.Ветошникова от 12 августа 1941 года, направленный де начальнику УПВИ “майору госбезопасности” Сопруненко. Сам Ветошников не фигурирует ни в одном из документов УПВИ или другого управления НКВД. Тем не менее, в сообщении Специальной комиссии [Бурденко] имеется ссылка на показания этого мифического майора госбезопасности. 32
Идём по ссылке в «Военно-исторический журнал» (не «архив») № 11 за 1990 год, и там читаем:32 Катынь 1940 – 2000. С. 515. В справке Меркулова и Кобулова он, правда, фигурирует как лейтенант госбезопасности (Военно-исторический архив. 1990. № 11. С. 29).
Перед нами – весьма убедительное доказательство того, что Ветошников не вымышленное лицо и что в июле 1941 года он действительно служил в должности Начальника лагеря 1-ОН. Маловероятно, чтобы в документе с грифом «совершенно секретно» Меркулов и Кобулов измыслили бы существование такого человека, вместо майора назвали бы его лейтенантом, упомянув сие вымышленное лицо один-единственный раз и никогда более.Начальник лагеря № 1-ОН лейтенант госбезопасности Ветошников В.М., давая объяснения о судьбе порученного ему лагеря, в своём рапорте на имя начальника Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР от 12 августа 1941 года пишет: “После того, как я получил от Вас указание подготовить лагерь к эвакуации, я принял к этому необходимые меры”.
Большинство меньшагинских заметок посвящено гонениям и предстоящим расстрелам евреев. И только в одной из записей речь идёт о польских военнопленных:Фотоснимки с записей Меньшагина из его блокнота при этом прилагаются.
Меньшагин не записал «расстрел немцами». Поэтому у кого-то, возможно, появится возражение: Меньшагин, дескать, интересовался расстрелами поляков советскими властями. Но из контекста самих записей – а остальная их часть описывает действия Германии – явствует, что такое предположение крайне маловероятно.13. Ходят ли среди населения слухи о расстреле польских военнопленных в Коз[ьих] Гор[ах] (Умнову).
После отбытия 25-летнего тюремного срока по обвинению за измену родине Меньшагин вышел на свободу и написал воспоминания, опубликованные в 1988 году в Париже издательством YMCA Press.Умнов, который упоминается в записи, был начальником русской полиции Смоленска в первые месяцы его оккупации.
[Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. В 2-х тт. Под ред. Горшенина К.П. Т.1. М.: Юриздат, 1952. С.475 (далее – Горшенин).]В связи с тем обстоятельством, что в лагере для русских военнопленных, известном под именем «Дулаг 126», существовал чрезвычайно жестокий режим, при котором военнопленные сотнями ежедневно умирали, в силу этого обстоятельства я старался по возможности всех, по отношению к кому можно было найти повод, освобождать из этого лагеря. Вскоре я получил сведения, что в лагере находится известный в Смоленске педагог Георгий Дмитриевич Жиглинский. Я обратился к Меньшагину с просьбой возбудить ходатайство перед германской комендатурой Смоленска, в частности перед фон Швецем, об освобождении Жиглинского из лагеря…
Меньшагин сказал на мою просьбу: “Что же, одного спасём, а сотни всё равно будут умирать”. Однако я все-таки настаивал на ходатайстве. Меньшагин после некоторого колебания согласился войти с таким ходатайством в немецкую комендатуру.
Редакторы воспоминаний Меньшагина отмечают: никаких документальных сведений о Кожуховском нет, зато имя упомянутого Базилевским Жеглинского (с буквой «е» вместо «и») хорошо известно. Из нацистского лагеря Жеглинского освободили, несомненно, благодаря усилиям Меньшагина. Жеглинский участвовал в советском подполье, был разоблачён и расстрелян гитлеровцами в сентябре 1942 года. Либо Меньшагина здесь подвела память, либо события скрыты им по какой-то другой причине.И этот Базилевский сказал, что об убийстве поляков он узнал от меня, что в [19]41-м году он узнал, что в плен попал и находится в немецком лагере в Смоленске его знакомый Кожуховский. И просил меня, не могу ли я похлопотать об его освобождении. Я, дескать, охотно согласился на это, написал ходатайство и сам понёс в комендатуру. Вернувшись из комендатуры, я сказал: “Ничего не выйдет, потому что в комендатуре мне объявили, что все поляки будут расстреляны”. Через несколько дней, придя оттуда, я снова ему сказал: “Уже расстреляны”. Вот те данные, которыми располагал Базилевский.
Эти сведения, сообщённые Базилевским, совершенно не соответствуют действительности. Случай его ходатайства за Кожуховского действительно имел место в августе 1941 года. И я возбуждал ходатайство об его освобождении, и через дня три-четыре после этого ходатайства Кожуховский лично явился, освобождённый, и находился в Смоленске после этого, имея свою пекарню все время немецкой оккупации города, а впоследствии я его видел в Минске в [19]44-м году, где он точно так же имел кондитерскую. Кожуховского этого я лично знал, так как он проходил свидетелем по делу хлебозавода № 2, разбиравшемуся Смоленским областным судом в марте 1939 года.
Меньшагин утверждал, что обстоятельства расстрела поляков ему не известны, но полагал, что вина лежит на нацистах. Такое заявление Меньшагина хорошо согласуется с тем, что написано им в воспоминаниях. Вдобавок, оно не противоречит п. 13 его записной книжки, где говорится о намерении расспросить Умнова на предмет «слухов о расстреле польских военнопленных в Козьих Горах».Свидетель Меньшагин Б.Г. показал, что связи с заключённым Караванским он не поддерживал и писать от своего имени провокационные заявления по так называемому «Катынскому делу» Караванскому не поручал. Далее Меньшагин пояснил, что ему как бывшему бургомистру города Смоленска обстоятельства уничтожения польских военнопленных офицеров в 1941 году не известны, однако он убеждён, что польские военнопленные были расстреляны немецкими фашистами.
(p.33).Одно из таких свидетельств – неотправленная почтовая открытка от 20 июня 1941 года, послать которую намеревался Станислав Кучинский. В сущности, человек с таким именем – ротмистр, внук польского эмигранта, одного из организаторов турецкой армии, – на самом деле находился в Старобельском лагере, но уже в ноябре 1939 года его перевезли в неизвестном направлении, и о нём пропал всякий слух.
Ян Залуска.
(М 34).В учётном списке есть ошибки или фальсификации, в частности, в германском списке оказались: один живущий сегодня (Ремигиуш Бежанек) и несколько убитых в оккупированной Польше (например, полковник Ян Залуска), однако это не нарушает достоверности основного перечня фамилий жертв.
То же обвинение выдвинул Де Монфор. Как показано выше, в докладе Комиссии Бурденко нет ни слова о том, что гитлеровцы «сфальсифицировали документы тысяч жертв». Скорее, речь идёт лишь об изъятии всех найденных на трупах документов, которые датированы позднее апреля-мая 1940 года.Вообще, могли ли [нацисты] сфальсифицировать документы тысяч жертв, как это следует из сообщений специальной Комиссии [Бурденко]?
Что правда, то правда: историю Московской напрямую никто не подтверждает. Что, конечно, не говорит о её неправдоподобности. Зато она наводит нас на важный вопрос: а можно ли вообще подкрепить свидетельские показания, полученные Комиссией Бурденко, какими-то независимыми доказательствами? И ответ будет: да!Показание А.М.Московской, повторяющее сообщения М.Егорова [правильно: Н.Егорова], советского пленного, якобы использованного при обработке трупов, неубедительно, так как не имеет подтверждения в других показаниях. (M 35).
[Цит. по: Roberts Goeffrey. The Wartime Correspondence of Kathleen Harriman. // Harriman Magazine, Winter, 2015. P.18.]Катынский лес оказался жалкой сосновой рощицей. Работы нам показывал советский врач, высокий и похожий на повара в белом колпаке, белом фартуке и резиновых перчатках. Он с удовольствием показал нам нарезанный польский мозг, аккуратно положенный на обеденную тарелку для осмотра. А затем мы начали экскурсию по каждой из семи могил. Нам предстояло увидеть многие тысячи трупов или частей трупов, все в разной степени разложения, но пахнущие так же отвратительно. (К счастью, я простудилась, поэтому вонь беспокоила меня меньше, чем других.)
Некоторые из трупов были выкопаны немцами весной [19]43-го после того, как они впервые представили свою версию этой истории. Они были уложены аккуратными ровными рядами, от шести до восьми тел в глубину. В остальных могилах тела были разбросаны в разные стороны. Всё время, пока мы были там, люди в армейской форме продолжали свою обычную работу. Я почему-то им не завидовала!
Самым интересным и самым убедительным доказательством стало то, что каждый из поляков убит одной пулей [выстрелом] сзади в затылок. У некоторых тел руки были связаны за спиной, что типично для немцев. Далее по программе нас отвели в палатки, где проводилась аутопсия. Здесь было жарко, душно и воняло. Производились многочисленные вскрытия, каждое тело тщательно осматривалось, и мы лично были свидетелями нескольких…
Я была поражена сохранностью трупов. У большинства ещё сохранились волосы. Я даже смогла распознать их внутренние органы, и у них всё ещё было много красного «твёрдого» мяса на бедрах… Знаете, немцы говорят, что русские убили поляков ещё в [19]40-м, в то время как русские говорят, что поляки не были убиты до осени [19]41-го, так что есть довольно большое расхождение во времени. Хотя немцы вскрыли карманы поляков, некоторые письменные документы они пропустили. Пока я наблюдала, было найдено одно письмо, датированное летом [19]41-го, что представляет собой чертовски хорошее доказательство.
Подтвердил их и Аверелл Гарриман в воспоминаниях, опубликованных в 1975 году.Несмотря на тщательность вскрытия карманов немцами, у 700 трупов, исследованных до сих пор Комиссией, было найдено 146 предметов. Самая ранняя дата обнаружена на открытке – март 1940 года, а самая поздняя – неотправленная открытка, датированная 20 июня 1941 года. (Madden Vol. 7 p. 2138).
(Madden Vol. 7 p. 2145).Г-н Махрович. Но те вещественные доказательства, которые, как вы упомянули, найдены на трупах, не изымались с трупов в вашем присутствии, они находились в то время в музее?
Г-жа Мортимер. Правильно, – в Смоленске, который находится на некотором расстоянии.
(p.139).Впоследствии глупышка Гарриман позволила Рузвельту и государственному департаменту использовать себя в поддержку тезиса о виновности Германии.
Утверждение не соответствует действительности. В 1943 году Марков не давал «показаний о виновности советской стороны». Вот что говорится в «Официальном материале»:…[На Нюрнбергском процессе] были заслушаны три свидетеля обвинения: бывший заместитель мэра Смоленска Борис Базилевский, профессор астрономии; болгарский эксперт по судебной медицине профессор Антон Марко Марков, который в 1943 году дал показания о виновности советской стороны, но теперь дал показания о вине Германии; и Виктор Прозоровский, советский профессор судебной медицины и член Комиссии Бурденко. (p.232).
Перед нами не признания Маркова и тем более не научные данные, полученные в результате исследования трупов. В Нюрнберге Марков заявил, что не говорил ни с кем из свидетелей и не знакомился ни с какими документами. Он и другие эксперты просто повторяли то, что от них требовали нацисты.Из свидетельских показаний и переписки, дневников, газет и т.д., найденных на трупах, следует, что расстрелы происходили в марте и апреле 1940 года. (AM, S.118).
«Более года назад» может указывать как на германскую, так и на советскую вину. Как мы увидим далее, Марков в действительности полагал, что в земле тело пролежало менее 18 месяцев. Едва ли он мог заявить о том в открытую, поскольку находился в полной зависимости от нацистов. И даже если бы он, позабыв о собственной безопасности, написал, что думает, гитлеровцы, конечно, не напечатали бы его мнение.Из-за частичного омыления трупа следует предположить, что смерть наступила более года назад. (AM, S.128).
2. Экспертная группа не изучала никакие из документов, изъятых из могил.Единственным, что из нашей деятельности можно охарактеризовать как научное медицинско-судебное исследование, явилось вскрытие, совершенное некоторыми членами комиссии, которые являлись экспертами судебной медицины. Среди нас было семь или восемь человек, которые могли претендовать на такую квалификацию, и, насколько я припоминаю, было вскрыто только восемь трупов. Каждый из нас вскрыл по одному трупу, за исключением профессора Гаека [В русскоязычном тексте вместо Гаека ошибочно указан некий «профессор Хайт»; эксперт с такой фамилией среди членов комиссии не числился.], который вскрыл два трупа. Вся наша остальная деятельность в течение этих двух дней носила характер быстрого осмотра под руководством немцев. Это напоминало туристскую прогулку, в течение которой нам показали разрытые могилы…
3. Марков пришёл к выводу, что тела похоронены не ранее, чем 12-18 месяцев назад.Документы, которые мы видели на витринах, были извлечены ещё до нашего прибытия… Мы не производили никаких научных исследований этих документов. Как я уже заявил, нам они были показаны на витринах за стеклом, и мы даже не дотрагивались до них.
4. Марков, находясь в Катыни, не мог назвать время захоронения трупов, поскольку это противоречило бы нацистской версии.[Помощник главного обвинителя от СССР] Смирнов: Я прошу вас ответить на следующий вопрос: свидетельствовал ли судебно-медицинский осмотр трупов о том, что они находились в земле в течение трёх лет?
Марков: Об этом я мог судить опять-таки только по трупу, вскрытие которого я производил.
Состояние этого трупа, как я уже заявил, было типично для среднего состояния катынских трупов. Это были трупы, которые находились в состоянии, далёком от распадения мягких частей, поскольку жир только ещё начинал преобразовываться в жировоск. По моему мнению, эти трупы находились в земле гораздо меньше трёх лет. Я считал, что труп, который я вскрыл, находился в земле около года или полутора лет…
Да, совершенно правильно. Я считал, что они находились в земле не более полутора лет.
[Помощник главного обвинителя от СССР] Смирнов: В составленном вами протоколе вскрытия трупов есть заключение или нет?
Марков: Мой протокол о трупе, вскрытие которого я произвёл, состоит только из описательной части, без заключения.
Смирнов: Почему?
Марков: Потому что из бумаг, которые были даны нам, я понял, что нам хотели заранее внушить, что трупы находились в земле три года…
Так как данные, полученные во время вскрытия трупа, которое я произвёл, находились в явном противоречии с этой версией, я воздержался от заключения.
Смирнов: Следовательно, вы воздержались от заключения потому, что объективные данные медицинской секции свидетельствовали о том, что трупы пробыли в земле не три года, а только полтора?
Марков: Совершенно верно…
Большинство членов делегации, которые совершили вскрытие в Катынском лесу, дали заключение, не касаясь, однако, существенного вопроса о времени пребывания трупов в земле…
Единственный, кто дал заключение о том, что труп находился в земле три года, был профессор Милославич из Загреба. Когда была опубликована немецкая книга о Катыни, я прочитал его объективную констатацию о состоянии трупа, вскрытие которого он произвёл, и у меня создалось впечатление, что труп, вскрытие которого он произвёл, не отличается по своему состоянию от остальных трупов. На основании этого я пришёл к заключению, что его сообщение о том, что труп находился три года в земле, не соответствует его описанию.
Криминальное прошлое не помешало Комиссии Мэддена вызвать нациста Оршоша в качестве свидетеля.Оршош – не только медицинский эксперт, но и откровенный фашист и антисемит, который требовал, чтобы не было ни одного еврея-доктора в профессии, где ни составляли почти половину. Но проф. Оршошу казалось мало одной только борьбы с еврейской угрозой. 18 июля 1941 года во время дебатов в венгерской Верхней палате по третьему антиеврейскому закону, запрещающему браки и половые контакты между евреями и христианами, Оршош потребовал, чтобы запрет распространился на браки и половые контакты между цыганами и венграми. В представлении своего требования Оршош использовал типичный национал-социалистический аргумент, что, хотя «чистые» цыгане – арийцы и, следовательно, принадлежат к приемлемой расе, цыгане смешанной крови оказались худшими преступниками, и поэтому их размножение должно быть прекращено. Как мы знаем, эсэсовцы депортировали и уничтожали во время войны в основном таких цыган, которые, как считалось, имеют смешанное расовое происхождение.
К несчастью для Оршоша, члены Верхней палаты – представители в основном аристократических кругов – высмеяли его доводы и не предприняли никаких действий против цыгано-венгерских связей. Ференц Керештес-Фишер, антинацистски настроенный министр внутренних дел, тоже не поддался призыву Оршоша держать еврейских врачей подальше от христианских пациентов. Еврейские врачи продолжали беспрепятственно лечить пациентов-христиан вплоть до германской оккупации Венгрии 19 марта 1944 года. Затем Оршош и организация национал-социалистских медиков Венгрии представили в гестапо список еврейских врачей, и в результате многие из них погибли. Как и в нацистской Германии, венгерская медицина была под сильным влиянием национал-социализма, в то время как, например, юриспруденция оставалась более независимой на протяжении всей войны.
Можно подумать, что профессор Оршош понёс какое-то наказание за свои деяния, возможно, даже приговорён к смертной казни – участи, которая, по словам профессора Турочи, достойна сожаления. Однако Оршоша на самом деле не казнили. 6 декабря 1944 года он покинул Будапешт вместе с отступающей немецкой армией и поселился в Галле-ам-Заале, откуда в 1946 году переехал в Университет Майнца в Западной Германии. Там он проживал как уважаемый профессор анатомии вплоть до выхода на пенсию в 1955 году. Оршош умер в Майнце 25 июля 1962 года.
[Помощник главного обвинителя от СССР] Смирнов: Много ли черепов с явлениями так называемого псевдо-каллуса было предъявлено членам комиссии? Остановитесь на этом термине профессора Оршоша. [В опубликованном тексте стенограммы фамилия Оршош ошибочно указана как «Орзоз».]
Марков: О псевдо-каллусе профессор Оршош говорил нам на общей конференции делегатов, которая состоялась 30 апреля во второй половине дня в здании, где помещалась полевая лаборатория Бутца в Смоленске.
Под этим явлением профессор Оршош понимал отложение и наслоение нерастворимых солей кальция и других солей во внутренней части черепа, и профессор Оршош утверждал, что, согласно его опыту, в Венгрии такое явление наблюдалось в том случае, если труп находился в земле, по меньшей мере, три года. Когда профессор Оршош сообщил об этом на научной конференции, никто из делегатов не сказал ничего ни за, ни против этого явления, в силу чего у меня создалось убеждение, что и остальным делегатам явление псевдо-каллуса также не известно, как и мне.
Смирнов: Скажите, на черепах трупов, которые были вскрыты вами и вашими коллегами, имелись ли явления псевдо-каллуса?
Марков: В черепе трупа, вскрытие которого я произвёл, имелась вместо мозга кашеобразная масса, но явлений псевдо-каллуса я не заметил. Все остальные делегаты после объяснений профессора Оршоша также не заявили о том, что они наблюдали это явление. Даже Бутц и его сотрудники, которые исследовали трупы ещё до нашего прибытия, не заявляли, что они наблюдали это явление.
Позже в изданной немцами книге в докладе Бутца я заметил, что Бутц ссылается на явления псевдо-каллуса, чтобы подкрепить свой тезис, что труп находился в земле три года.
Смирнов: Таким образом, вам был предъявлен только один череп с явлениями псевдо-каллуса из 11 тысяч трупов?
Марков: Совершенно верно.
[В стенограмме, опубликованной на русском языке, последние два абзаца отсутствуют.][Помощник главного обвинителя от СССР] Смирнов: Я прошу вас, свидетель… ответить на следующий вопрос. Было ли вам в момент подписания обобщённого протокола всей комиссией совершенно ясно, что убийства совершены в Катыни во всяком случае никак не ранее последней четверти 1941 года и что 1940 год во всяком случае исключается?
Марков: Да, это было для меня ясным и именно поэтому я не сделал заключения к протоколу, который был составлен мной в Катынском лесу.
…В полдень мы приземлились на аэродроме под названием «Бела». Аэродром был, очевидно, военный, так как я там видел лишь лёгкие военные постройки, бараки. Там мы пообедали, и непосредственно после обеда несмотря на то, что нам не сообщили, что подписание протокола произойдёт по пути к Берлину, нам предложили экземпляры протокола для подписания. При подписании присутствовало много военнослужащих, так как вообще на этом аэродроме не было других лиц, кроме военных. Меня лично поразило то обстоятельство, что протоколы были готовы ещё в Смоленске, но там они нам не были предложены для подписания, а также не подождали, чтобы мы их подписали несколько часов спустя в Берлине. Нам их предложили подписать именно здесь, на этом изолированном военном аэродроме. Вот это именно и явилось причиной того, что я подписал протокол, несмотря на убеждение, к которому я пришёл при вскрытии, которое я совершил.
Смирнов: Значит, дата и место, указанные в протоколе, являются ложными?
Марков: Да, это так.
<…>
Д-р Штамер: Задачу, которую вам предстояло выполнить там, Вы рассматривали как политическую или научную?
Марков: Я с самого первого момента понимал эту задачу как политическую и поэтому пытался уклониться от неё.
Марков подтвердил, что протокол подписан им под давлением.Марков: Что касается насекомых и их личинок, утверждение доклада, будто ни одна из них не была обнаружена, находится в вопиющем противоречии с выводами профессора Пальмиери, которые записаны в протоколе вскрытия трупа, произведённого им лично. В протоколе, опубликованном в той же немецкой Белой книге [имеется ввиду «Официальный материал»], говорится, что во ртах трупов обнаружены следы останков насекомых и их личинок.
Нет доказательств, что Маркова «заставили» давать показания в Нюрнберге. Находясь в Западной Германии, он, если бы захотел, мог попросить политического убежища. Но Марков поступил иначе, поэтому нет никаких оснований думать, что его показания в Нюрнберге носили недобровольный характер. Марков неоднократно заявлял, что находился под принуждением, подписывая протокол в «Официальном материале», где говорилось, что катынские трупы погребены три года назад, хотя это противоречило его собственным убеждениям.Д-р Штамер: Свидетель, в начале моего допроса вы заявили, что полностью осознаете политическое значение вашей задачи. Почему же тогда вы не протестовали против этого доклада, который не соответствовал вашим научным убеждениям?
Марков: Я уже говорил, что подписал протокол, так как был убеждён, что обстоятельства на этом изолированном военном аэродроме не предоставляли другой возможности, и поэтому я не мог выдвинуть никаких возражений.
Д-р Штамер: Почему вы не предприняли никаких шагов позже?
Марков: Моё поведение после подписания протокола полностью соответствует тому, что я здесь заявляю, повторяю. Я не был убеждён в истинности германской версии… Из-за политической ситуации, в которой мы оказались в тот момент, я не мог сделать публичное заявление о том, что германская версия неверна.
Вернуться в Вторая мировая война
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2